Статья на днях была опубликована в "Гардиан", где Джанетт Уинтерсон ведет авторскую колонку.
Джанетт Уинтерсон: нам нужно более творчески подходить к современному институту брака
Я – женщина, которая состоит в браке. Этот факт оказывает влияние на то, что я думаю о браке, потому что мысли мои уже привели меня к алтарю, вернее, в моем случае – под хупу*, поскольку моя партнерша – еврейка.
*Хупа - балдахин, под которым еврейская пара стоит во время церемонии своего бракосочетания, а также сама эта церемония.
Моя жена до меня уже побывала замужем – я номер третий, так что считаю, что мне повезло, ибо бог любит троицу. Ее предыдущие браки продлились шесть месяцев и 34 года, соответственно. Оба раза она вступала в брак с мужчинами, от одного из них у нее родился ребенок. Теперь у нее есть я. А у меня – она. В этом и заключается смысл брака, правда?
Джейн Остен любила заканчивать свои романы, поженив героев. Шекспировские комедии тоже заканчиваются свадьбами, хотя всегда оставляют по себе гложущее ощущение, что отнюдь не всем суждено жить долго и счастливо (вспомните «Укрощение строптивой»). Это чувство возникает не в последнюю очередь потому, что перечень состоявшихся браков в пьесах Шекспира удручает (Цезарь не прислушивается к советам жены, Макбет – наоборот, Отелло свою супругу убивает, Леонт – едва не убивает и так далее). Всякая романтическая комедия убеждает нас, что наша судьба неподалеку, и что после серии грустных и смешных испытаний мы обнаружим рядом с собой идеального возлюбленного, и это уже навсегда.
Сказки, а в особенности их диснеевские экранизации, решительно полагаются на превращение лягушки в царевну, освобождение принцессы из башни, на хрустальные туфельки и всепобеждающий поцелуй истинной любви. Откуда же берутся все эти злые мачехи? Ну конечно, это результат повторных браков.
Мы знаем, что ранние союзы часто распадаются. Многие разводятся и вступают в брак повторно. Но при этом все мы хором голосим любовные песни, а успех «50 оттенков серого» оказывается обусловленным тревожным духом времени, жаждущим, чтобы страшная сказка заканчивалась волшебно, а Синей бороде или Серому волку, конечно же, оказывалась нужна просто хорошая и милая девушка.
А как же брачные обеты – все эти богатство, бедность, болезнь и здравие, горе и радость, честь, обожание, послушание и, самое главное, «на веки вечные» - это освобождение или пожизненный приговор?
Стоя под хупой – балдахином на четырех столбах, каждый из которых держал близкий друг – я оказалась способна дать определенные обещания Сьюзи. Это были мои собственные слова, а не чье-то представление о том, что я должна пообещать, и поэтому они наполнены смыслом для нас обеих. Позже я попросила каллиграфа Стивена Роу записать их. Они висят на стене в нашей спальне. Когда я пребываю в хорошем настроении, или в плохом, я читаю их вслух и, в силу разных причин, в зависимости от моего настроения, они меня успокаивают.
Я обещаю смотреть на тебя – и всегда видеть тебя.
Я обещаю слушать тебя, даже когда ты говоришь то, что я слышать не хочу.
Я обещаю уважать тебя: ту тебя, которая и есть ты, ту тебя, которая - не я, ту тебя, которая - не мы.
Я обещаю быть рядом с тобой и на твоей стороне.
Я обещаю радоваться тебе.
Я обещаю обходиться с тобой, как с принцессой.
Своим телом, своим разумом, своим сердцем, своим воображением я обещаю любить тебя так долго, пока я жива.
Мне нравится спать рядом со своими обещаниями. Мне кажется, они сами себя усиливают – неосознанно, пока я сплю. Для меня любовь подобна садоводству, писательскому делу, тренировкам, готовке, еде, медитации или чтению – это каждодневное занятие, которое должно быть живым и свежим каждый день, и которым нужно заниматься с нежностью. Тяжкий труд, целеустремленность, сознательный выбор. Я поступаю так, потому что это и есть я – вот в чем смысл.
Мысль выйти замуж, закатить вечеринку, отправиться в свадебное путешествие, а потом ожидать, что кардинально изменившиеся обстоятельства и мироощущение каким-то образом сами собой устаканятся, кажется мне дикой. Я не хочу принимать свой брак, как должное, потому что я не желаю принимать как должное любовь. Брак и любовь на протяжении всей истории брачных отношений с успехом были отделены друг от друга. «Грозовой перевал*», неверно воспринимаемый как история любви, на самом деле является рассказом о собственности и классовых различиях. Взгляните, как Хитклифф манипулирует браком, чтобы уничтожить своих врагов. Кэти не может выбрать любовь – она женщина, и выбор за нее делают мужчины, поэтому она идет торной тропой и выбирает смерть. Как и мадам Бовари. И Турандот. Или Виолетта в «Травиате».
*«Грозовой перевал» (англ. Wuthering Heights) — единственный роман английской писательницы и поэтессы XIX века Эмили Бронте и самое известное её произведение.
Хитклифф (англ. Heathcliff) — главный действующий персонаж романа. Часто рассматривается как архетип замученного байроновского героя, всепоглощающие страсти которого разрушают его самого и людей вокруг. Он известен именно своими чувствами к Кэтрин Эрншо, а не последними годами жестокой мести, описанными во второй части романа, когда он превращается в жестокого нелюдимого человека. Сложная, притягательная и немного причудливая натура делает его очень необычным, редким и увлекательным персонажем, сочетающим в себе как черты положительного романтического героя, так и отрицательного, отталкивающего.
XIX век для любви и брака выдался почти таким же проблематичным, как и для религии. Под этим я подразумеваю наши определения верности, чистоты, роли и цели брака в обществе и частной жизни. И очень отличающиеся требования к мужчинам и женщинам касательно секса и сексуальности.
Свадебная церемония – это изобретение викторианской эпохи. Королева Виктория стала той, кто впервые надел белое платье всего один раз и больше его не использовал. Смиренная жена и падшая женщина - тоже викторианки. Мы больше не называем женщин, осмелившихся заниматься сексом вне брака, «падшими», но двойные стандарты все еще живы, и мы все еще верим, что белое платье, фата и свадебные обеты, вкупе с «жили долго и счастливо» - это то, чего мы хотим, а не отражение того, что должно стать вершиной человеческих отношений.
Однако со временем брак претерпел такие изменения, что теперь трудно сочувственно относиться к тем приверженцам традиций, которые встают на дыбы при малейшей попытке прогресса. Какая жалость, что у нас нет подходящего справочника по вопросам брака, чтобы уютно почитать его в сортире. «Ужасные истории*» оказались бы подходящей серией. «Ужасные истории. Брак» - вот как должна называться эта книга.
*«Ужасные истории» - часть франшизы «Ужасные истории», серия иллюстрированных книг по истории, изданных в Соединенном Королевстве издательством Scholastic. Живое и образное изложение исторических событий, приправленное кровавыми и неприятными подробностями и фактами, в отличие от формальной школьной манеры.
В первом тысячелетии после распятия Христа христианская церковь рассматривала брак, как второй после безбрачия достойный путь. Отсутствие секса – замечательно. Немножко секса – тоже неплохо, если вы собираетесь завести детей, хоть это, в общем, и пустая трата времени, поскольку раннехристианские церкви полагали, что второе пришествие не за горами. (Миссис Уинтерсон все еще ожидала его даже в то время, когда родилась я. Основная причина того, что меня удочерили, как я понимаю, состояла в том, что она просто не желала проделывать все то, что необходимо для появления на свет собственного ребенка).
Неразбериха вокруг брака была порождена христианством. У язычников и евреев с этим проблем не было, поскольку ни те, ни другие не ставили в центр брака любовь. Брак был практической договоренностью о деньгах, земле, имуществе, бизнесе, поддержании мира – да обо всем, чем угодно, за исключением любви. Любовь в их понимании являлась следствием брака, а не его первоочередной целью.
Нам, зацикленным на любви и сексе, очень трудно понять, что для многих людей отказ от брака не был такой уж огромной жертвой. Жить в общине, как монахи и монахини - обособленно, и все же вместе, было гораздо веселее и даже забавнее, чем против своей воли делить кровать и стол с совершенно безразличным вам человеком. Боязнь одиночества – это порождение современности. Раньше люди жили мало, община представляла собой силу, а религиозные общины были маленькими мирками, и никто не беспокоился о том, что останется в старых девах или, состарившись, превратится в полоумную любительницу кошек.
Альтернатива браку была в особенности привлекательна для женщин. В браке женщины становились собственностью своих мужей. Они не могли владеть имуществом, если не было отдельно оговорено, что оно предназначено исключительно для нее. Такое положение сохранялось в Великобритании до 1882 года, когда был принят закон о собственности замужних женщин. Неужели мы верим, что кто-то может встать на защиту этих столетних «традиций», согласно которым женщина не имела собственных средств и не могла при разводе забрать ничего из того, что принесла в этот брак? Неудивительно, что великое множество женщин нашло для себя идеального мужа в Иисусе.
Римская католическая церковь объявила брак священным таинством только в 1215 году, и с тех пор стала рассматривать биологические семьи как множественное отражение святого семейства, акцентируя внимание на этом факте. Священное благословение брака, по сути, бывшее делом рук самих новобрачных – вы собирали друзей и семью и сообщали: «Мы теперь женаты, понятно вам?» - теперь стало нормой. Интересно, что любовь или, по крайней мере, согласие, стало одним из условий этого процесса. Однако родители и тогда могли обручить своих детей любого возраста; возрастных ограничений для брака не существовало, а браки по договоренности были совершенно обычной практикой. Мария Стюарт была просватана еще во младенчестве* – неудивительно, что потом от нее было столько неприятностей.
*Мария I (урождённая Мария Стюарт; 8 декабря 1542 — 8 февраля 1587) — королева Шотландии с младенчества, фактически правила с 1561 года до низложения в 1567 году, а также королева Франции в 1559—1560 годах (как супруга короля Франциска II) и претендентка на английский престол. Её трагическая судьба, полная вполне «литературных» по драматизму поворотов и событий, привлекала писателей романтической и последующих эпох. Переговоры о браке молодой королевы с наследником английского престола завершились в июле 1543 года подписанием Гринвичского договора, в соответствии с которым Мария должна была выйти замуж за сына короля Англии Генриха VIII, принца Эдуарда, что в дальнейшем должно было повлечь объединение Шотландии и Англии под властью одной королевской династии. Тем временем — 9 сентября 1543 года — Мария Стюарт была коронована в Стерлингском замке королевой Шотландии. На тот момент ей не исполнилось и года.
Наш первый Brexit – разрыв с Римом и основание англиканской церкви – стал следствием того, что папа римский отказал в разводе Генриху VIII, когда тот безумно нуждался в наследнике. Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский, помог Генриху признать его брак недействительным в глазах Господа, который как раз удачно отвернулся и смотрел в другую сторону. На волне успеха Кранмер изобрел совершенно новый способ отправления обрядов, включая «Книгу общих молитв» - и там, в 1549 году, впервые была упомянута вполне узнаваемая церемония бракосочетания – «в богатстве и бедности, в болезни и здравии» и все остальное.
Таким образом, до самого периода Реформации государство к браку не имело никакого касательства, зато с тех пор начались споры и трения по поводу того, кто же распоряжается институтом брака. Церковь? Государство? И среди этого перетягивания каната возникает вопрос относительно прав, желаний и побуждений пары, которая всего-навсего хотела пожениться.
Гражданское партнерство, узаконенное для однополых пар в 2004 году, серьезно ослабило позиции церкви и государства, поскольку церковь до сих пор настаивает на том, что брак – это союз мужчины и женщины. Однополые браки являются огромной проблемой для консервативных элементов и католической, и протестантской церквей. На самом деле, ни одно из фундаменталистских течений религии любого толка не примет и не одобрит гомосексуальные союзы.
Если мы хотим реформировать институт брака, то первое и самое важное, что нужно сделать - свести на нет право религии распоряжаться телами отдельных индивидуумов. И их сердцами тоже. Я уважаю религию и веру, но презираю фанатизм и невежество. И не дело для государства пытаться их обелить, называя религиозной или культурной практикой.
В наши дни брак обычно подразумевает любовь и преданность, а еще – права, обязанности и защиту со стороны закона. Эти вещи должны быть справедливыми, равными, понятными и применимыми ко всем, независимо от религии и сексуальных предпочтений. Это именно та область, где светское государство может действовать ради общего блага.
Поскольку более 1200 лет после смерти Христа благословение церкви при заключении брака не было обязательным, то нет никаких причин для религиозных консерваторов называть это традицией. И, возможно, если взглянуть на историю брака более широко, то для верующих гомосексуалов тоже не обязательно требовать, чтобы их союз был освящен церковью.
Говоря об истории брака, нам следует помнить, что в Великобритании развод был чрезвычайно сложным и дорогостоящим мероприятием до принятия в 1969 году закона о реформе бракоразводных процессов. И даже тогда он нес в себе клеймо и позор, и даже сейчас разведенные католики, вступая в повторный брак, лишены права причащаться. Реформа разводов сама по себе есть способ реформирования брака, хотя радикальная реформа брака способна была бы резко сократить количество разводов и связанные с ними стресс и страдания.
«На веки вечные» - это слишком долго для большинства из нас, что бы там ни думала церковь, и это необходимо признать. Мы стали жить дольше, и не все способны остаться с одним и тем же человеком навсегда. Брак всегда был договором, так почему бы не попытаться обсудить тот или иной срок для этого договора? Я хочу быть с Сьюзи и надеюсь, что смогу это сделать, но я предпочла бы подписать бумаги сроком на 10 лет, потому что определение «на веки вечные» повергает меня в панику.
А как же дети, кстати? Что ж, дети переживают разводы вне зависимости от того, насколько часто мы произносим «навсегда». Фиксированный срок может позволить обоим родителям ощущать меньшее давление и большую ответственность. А может, и нет, но если мы не станем обсуждать эти вопросы без раздражения, фыркания и воплей о Боге или крахе морали, мы не сможем называть себя взрослыми и ответственными людьми ни в большом, ни в малом – до тех пор мы просто люди, которые избегают мыслей о том, что волнует нас больше всего.
А это включает в себя секс. Почему секс вне брака – если вы в нем состоите – столь опасен? Как правило, геи придерживаются более широких взглядов на секс, любовь, верность и на то, как справляться с разными формами немоногамных отношений – а еще на тот факт, что немоногамность не является особой привилегией мужчин, пока женщины сидят дома и читают любовные романы.
Одна из причин, по которым я сомневаюсь в однополых браках, заключается в том, что гей-сообщество выступает с критикой и бросает вызов патриархальному гетеросексуальному укладу, в котором полные семьи с гендерным разделением ролей, разнополые родители, моногамия (хотя бы для вида), и женщина в качестве партнера с меньшими правами изображаются как исторически неизбежное, дарованное господом и правильное положение вещей.
Многие однополые общины являются достаточно крепкими, хоть и не основаны на принципе моногамии. Зато там процветает любящая преданность. Эпидемия СПИДа в 80-90 годах показала нам, как на самом деле работает сообщество. Объединения небезразличных людей, больше похожие на братства и сестринства, которые ранняя церковь непременно распознала бы, возникли сами по себе и продолжают существовать. Ни под какой закон эти связи не подпадают – но если мы намерены реформировать институт брака, разве не было бы разумным и взвешенным решением признать существование этих уз, наделить их законными юридическими выгодами, обязательствами и позволить им занять место рядом с браком?
В Великобритании нет практики усыновления взрослых людей, так что же нам делать с настоящими глубокими чувствами и привязанностью, которую мы питаем к людям, с которыми не можем или не хотим вступать в брак? Семейное право бесполезно по отношению к тем, кто создает свои собственные семьи на свой собственный лад.
Я представляю себе сообщества – на данный момент только воображаемые, наподобие домов престарелых для тех, кто отвергает традиции – в которых люди, не желающие вступать в брак или создавать моногамные союзы, могли бы жить в компании себе подобных, объединяя ресурсы и выходя за рамки как брака, так и необходимости отвечать на вопрос «или-или» касательно собственного гендера. Мы ведь можем дать волю воображению? Я не хочу сказать, что кто-то должен жениться на своей собаке или своем холодильнике, и у меня нет времени на тех, кто в угоду моде женится сам на себе, но я хотела бы видеть более творческий подход к вопросам любви и привязанности.
Чего нам бояться? Чем больше уз привязанности мы сможем создать в этом наполненном ненавистью мире, тем лучше.
Перевод Gray
Отредактировано Вместе (13.04.17 23:24:59)
